Венеция XVIII века в живописи Пьетро Лонги

В Венеции XVIII века было немало превосходных художников. Среди них были люди такого полета, как Тьеполо, такого редкого изящества, как Гварди, такой тонкости зрения, как Каналетто, такой легкой грации, как Розальба Карьера. Едва ли с ними может сравниться Пьетро Лонги, если рассматривать его как живописца. Он не был, что называется, большим мастером. Но никакой другой художник не сравнится с Лонги в прелести изображения венецианской жизни.

Здесь важно, разумеется, не то, что жанры Лонги являются неоценимым документом для истории нравов. Лонги был не только бытописателем своего времени, он был настоящим поэтом. Он верно воспроизводил то, что видел, но видел он как раз то, в чем и были выражены самые остро-прелестные черты эпохи. Он чувствовал все художественные возможности, которые давала окружающим его жизнь. Если он не был в состоянии обратить их в мастерские произведения, то это не его вина. От этого его картинки не менее теплы, душисты и так неожиданно трогательны. Лонги верно понял главный художественный "нерв" тогдашней венецианской жизни, -- красоту маски. Маска является главным мотивом почти всех его картин. Самое представление о Лонги нераздельно с представлением о баутте, об этой странно установившейся форме венецианского карнавала. Bautta, -- значит вообще домино, но венецианская баутта подчинена изумительно строгому рисунку и строгому сочетанию двух цветов, черного и белого. В этом видна прекрасная привычка к художественному закону и до сих пор управляющему городом черных гондол и черных платков, Zendaletto. Венецианская баутта состояла из белой атласной маски с резким треугольным профилем и глубокими впадинами для глаз, и из широкого черного плаща с черной кружевной пелериной. К маске был прикреплен кусок черного шелка, совершенно закрывавший нижнюю часть лица, шею и затылок. На голову надевалась треугольная черная шляпа, отделанная серебряным галуном. При баутте носили белые шелковые чулки и черные туфли с пряжками. Маски, свечи и зеркала - вот что постоянно встречается на картинах Пьетро Лонги. Несколько таких картин украшают новые комнаты музея Коррер, заканчивая стройность этого памятника, который Венеция воздвигла наконец своему XVIII веку. Здесь есть ряд картин, изображающих сцены в Ридотто. Этим именем назывался открытый игорный дом, разрешенный правительством, в котором дозволено было держать банк только патрициям, но в котором всякий мог понтировать. Ридотто было настоящим центром тогдашней венецианской жизни. Здесь завязывались любовные интриги, здесь начиналась карьера авантюристов. Здесь заканчивались веселые ужины и ученые заседания. Сюда приходили с новой возлюбленной, чтобы испытать счастье новой четы, и часто эта возлюбленная бывала переодетой монахиней. Но кто мог бы узнать ее под таинственной бауттой, открывавшей только руку, держащую веер, да маленькую ногу в низко срезанной туфельке. Когда в 1774 году сенат постановил наконец закрыть Ридотто, уныние охватило Венецию. На картинах Лонги перед нами Ридотто в дни его расцвета. В залах сумрачно, несмотря на блеск свечей в многочисленных люстрах, свешивающихся с потолка. Кое-где слабо мерцают зеркала. У стены стоят столы, за которыми видны патриции в больших париках. Толпа масок наполняет залы. Баутты проходят одна за другой, как фантастические и немного зловещие птицы. Резкие тени подчеркивают огромные носы и глубокие глазные впадины масок, большие муфты из горностая увеличивают впечатление сказки, какого-то необыкновенного сна. Наш ум отказывается верить, что перед нами только жанровые сценки, аккуратно списанные с жизни. В сценах из жизни Ридотто Лонги коснулся самых фантастических сторон Венеции XVIII века. Как будто около игорных столов та жизнь заражалась магизмом, всегда скрытым в картах и в золоте, и ее образы становились образами, стоящими на границе с бредом, с галлюцинацией. Не выходя из музея Коррер и продолжая рассматривать картинки Лонги, можно узнать более тихое счастье и более ясную праздность венецианского дня. Утро в приемной комнате монастыря Сан Заккария. За решетчатыми квадратными окнами целый рой белых девушек. Их всегда стараются развлечь, на всех картинках, изображающих монастырские приемные, видны марионеточные театрики. Важные прелаты и нарядные дамы, держащие в руках чашку кофе, снисходительно смотрят на крохотные фигурки, танцующие фурлану. Но иногда фурлану танцуют не только куколки, но кавалеры и дамы, сбросившие с себя баутты и сдвинувшие с лица маски, и тогда под сводами монастыря раздается музыка маленького оркестра. Тогда вечер, горят свечи и это бал в монастырской приемной, одна из любимых вольностей венецианского карнавала. Венецианка показывает свои таланты вечером, в домашнем концерте, в салонной беседе с учеными аббатами или на балу. Балы Лонги написаны так, что от них пахнет пудрой, духами и воском свечей. Часто его персонажи играют в карты за круглым столом; летом они охотятся или устраивают пикники. Он знает про них все, он знает, как венецианка болеет, как падает в обморок, как принимает визит маски. И все-таки лучше всего Лонги чувствует себя на улице. Во время своих прогулок по городу Лонги видит добрый венецианский народ. Он пишет прачек, продавщиц кренделей, "чиамбелли", фурлану, исполненную под аккомпанемент бубна в каком-нибудь глухом закоулке. Ни в его картинах, ни в книгах того времени венецианский народ не кажется несчастным, обездоленным. Он как-то тоже участвует в празднике жизни. В этом глубокое отличие Венеции XVIII века от Парижа. В душе самых простых людей здесь жило такое чувство прекрасного, такой врожденный аристократизм вкусов и удовольствий, какого не знала Франция, несмотря на долгую и трудную придворную выучку. Ведь только этим и можно объяснить такое создание итальянского народного гения, как комедия масок. Такие картины всегда ценней с точки зрения духа эпохи, чем бесконечная утомительная "мифология" и "триумфы" на плафонах залов. Такой, как на картинах Лонги была частная бытовая жизнь - пристрастие к ярким тканям, маскам, досуги занятые игрой в карты, домашними концертами, разглядыванием диковинок - каждая из картин буквально пропитана, флиртующей легкой, как вино, жизнью, которая, увы, на поверку не была уж так легка. Впрочем, бабочка-однодневка живет, не считая минуты. И если выбирать между Велким Сфинксом в Гизе и мотыльком, я все же выберу второго. Мегалиты безжизненны, а я всего лишь человек, который живет, чтобы жить, и радуется каждому дню.

По книге П.П. Муратова "Образы Италии". М.:"Республика", 1994

Галерея картин Пьетро Лонги

Мария - Антуанетта

Мария Антуанетта

(Marie-Antoinette) (2.11.1755, Вена, — 16.10.1793, Париж), французская королева, жена (с 1770) французского короля Людовика XVI, дочь австрийского императора Франца I и императрицы Марии Терезии. Перед Великой французской революцией М. А., тратившая огромные суммы на развлечения (её прозвали "госпожой дефицит"), неоднократно добивалась отставки министров (А. Тюрго, Ж. Неккера), пытавшихся провести финансовые реформы, сократить расходы двора. С началом революции — вдохновительница контрреволюционных заговоров и иностранные интервенции. После свержения монархии (10 августа 1792) была арестована и по решению суда гильотинирована.

Мода эпохи Людовика XIV (1660-1715)

           

      Особенности мужской одежды

  В мужском гардеробе насчитывалось не менее 30 костюмов по числу дней в месяце — и менять их полагалось ежедневно. В середине правления Луи XIV появился специальный указ об обязательной смене одежд по сезонам. Весной и осенью следовало носить одежды из легкого сукна, зимой — из бархата и атласа, летом — из шелка, кружев или газовых тканей.

В моде 50-70х создается образ полудетского облика в подражание малолетнему королю Людовику XIV. Костюм этого периода состоял из сорочки, богато декорированной кружевом, бантами, короткой куртки — весты с рукавами до локтя и поколенных штанов-ренгравов.

    Мужская открытая куртка с короткими рукавами сильно укорачивается, оставляя на виду приспущенные штаны. Веста пышно отделывалась оборками, бахромой из лент, рюшами, кружевом. Вдоль борта густо нашивались пуговицы и позумент. Между нижним краем весты и поясом штанов просматривались пышные сборки широкой сорочки, отделанной гофрированной оборкой. Последним «писком» мужской моды стала юбка-штаны (невероятно расширившиеся вокруг колен короткие штаны, очень похожие на маленькую юбочку), названная по имени ее изобретателя голландского посла в Париже Рейнграва ван Сальма — ренгравом, или рингрейвом. Из-под нее кокетливо выглядывали изысканные панталоны с тончайшими кружевными манжетами, что делало их обладателя ещё более женственным. Вдоль пояса, по боковым швам, внизу по подолу ренгравы украшают пышной лепной орнаментацией из рюшей, оборок, бантов, кружев. Модную курточку в конце века сменил длинный узкий кафтан с широкими цветными манжетами, плотно обхватывающий фигуру — жюстокóр (от фр. justaucorps — точно по телу), покрой которого и сам термин заимствованы из военной форменной одежды. Жюстокор был костюмом короля и высшей знати. Он не имел воротника, а по талии опоясывался широким шарфом, который на боку завязывался кокетливым бантом, с застежкой на ряд мелких пуговиц и петлиц. Рукава вверху узкие с расширенным низом и широкими отложными манжетами. Цветовое решение яркое и контрастное, вышивка золотом и серебром. Воротник заменял галстук из белой ткани с кружевными концами. На полах жюстокора делались разрезы — задний был необходим для верховой езды, а боковой — для продевания в него шпаги. Шпагу согласно моде носили абсолютно все дворяне и уже не сверху кафтана, а под ним. Но самым главным новшеством, конечно, стали карманы в виде клапанов. Изобретение карманов было чрезвычайно важным практическим усовершенствованием одежды, ведь до этого времени все мелкие, нужные человеку маленькие вещицы — кошелек, часы и другие — носили у пояса. Под жюстокор надевали камзол — одежду без рукавов и воротника, сходную с жюстокором по покрою и силуэту. Камзол был короче жюстокора на 10-15 см и контрастировал с ним по цвету. С жюстокором носят кюлоты из бархата, шелка, шерсти. Это узкие до коленей штаны, заканчивающиеся внизу боковым разрезом и застежкой на пуговицу или пряжку. Чаще всего кюлоты делают одинакового цвета с жюстокором. В кюлотах также делали прорезные карманы.

Верхней одеждой служил недлинный плащ без рукавов типа накидки или с рукавами на яркой теплой подкладке, накидывавшийся лишь на левое плечо. На голове мужчины носили мягкие широкополые шляпы с низкой, украшенной страусовыми перьями, кружевами и разноцветными лентами. Шляпы постепенно приобретают треугольную форму. По этикету шляпу снимали только в церкви, при короле и во время еды, но с конца XVII в. становится общепринятым снимать головной убор в любом помещении.



Все большую роль играет домашняя одежда: халат (шлафрóк — от нем. schlafrock), домашний колпак и низкие мягкие туфли. В конце века в моду входят большие муфты для мужчин, поскольку стареющий модник Людовик XIV предпочитал прятать от посторонних взглядов свои дряхлеющие руки. Муфты носили на шнуре.



К концу XVII в. в основном складываются три важных компонента, из которых и сегодня состоит мужская одежда, — сюртук, жилет и штаны.
Мужской костюм дополняли шелковые или шерстяные чулки белого, голубого, красного цвета с вышивкой и узором; галстук, завязывающийся бантом; и парики, оставившие заметный след в истории моды. Молва приписывает их появление Людовику XIV. В детстве и юности у него были прекрасные волосы — предмет зависти всех модников. Облысев из-за болезни, он заказал себе парик. С этих пор парики стали обязательной принадлежностью костюма на 150 лет!



Золотистый или рыжеватый парик расчесывали на пробор посередине; два его крыла обрамляли лицо красиво лежащими рядами локонов. На рубеже XVII-XVIII вв. парик приобретает пирамидальную форму и изготовляется из светлых, а затем каштановых волос, длинными прядями спадавших на грудь и спину. Мужская голова становится похожей на голову льва с густой гривой. Парик как бы олицетворял величие и неприступность его владельца. При таком обилии волос на голове они полностью исчезают с лица, — даже те крохотные усики, что совсем недавно украшали верхнюю губу. Модники того времени румянились и чернили брови так, что своим обликом напоминали дам.



Женщины носили сложные, высокие (до 50-60 сантиметров) прически, поддерживаемые проволокой; с прически ниспадали богатые кружева. Одна из наиболее модных причесок того времени называлась а ля Фонтанж, в честь фаворитки Короля-Солнца. Она удержалась в моде до смерти Людовика XIV.





Мария Анжелика де Скорайлль де Рувилль-Фонтанж была дочерью небогатого дворянина. Безукоризненная белокурая красавица с прелестными голубыми глазами, девица Фонтанж пленила короля молодостью, свежестью, но уж никак не умом, весьма ограниченным. Предыдущая фаворитка Людовика XIV называла ее прекрасной статуей — столь восхитительны были формы Фонтанж. Именно она ввела в моду прическу, сохранившую ее имя от забвения. Как-то в 1680 г. на охоте в лесах Фонтенбло красавица, скача на коне, растрепала волосы о ветку векового дуба и, чтобы поправить прическу, кокетливо обвязала голову подвязкой от чулок. Эта незатейливая прическа очаровала короля, и он просил свою возлюбленную не носить иной. Уже на следующий день в надежде заслужить благосклонность короля ее примеру последовали придворные дамы, и прическа а ля Фонтанж вошла в моду на 30 лет. Судьба Фонтанж трагична. Когда беременность обезобразила прелестное личико красавицы, пресыщенный плотскими наслаждениями Людовик XIV оставил ее, приблизив очередную фаворитку. Вскоре, 21 июня 1681 г., когда-то ослепительная красавица Фонтанж скончалась. Рожденный ею незадолго до смерти ребенок — плод любовных утех Короля-Солнца — прожил несколько дней.

Женская мода второй половины XVII в. менялась чаще, чем мужская, ведь ее законодательницами были многочисленные фаворитки Людовика XIV. Правда, дамскому гардеробу присуща одна общая черта — стремление подчеркнуть ту часть женского тела, которая у очередной фаворитки была более привлекательной или искусно скрыть менее привлекательную. Это естественное желание честолюбивой любовницы, пытающейся всеми доступными способами продлить свою власть при королевском дворе.



  Женский костюм второй половины XVII в. шили из тяжелых дорогих материалов насыщенных и темных тонов: багряного, вишневого и темно-синего. Гладкие ниспадающие юбки середины столетия разрезают и поднимают на боках. Стала видна не только нижняя юбка, но и подшивка верхней юбки. Жеманницы изобретают кокетливые названия для дамских юбок: верхняя называлась «скромница», вторая — «шалунья», а третья, нижняя, — «секретница». Изменился и лиф платья. Он снова стянут китовым усом и так зашнурован, что заставляет женщину принимать едва заметный соблазнительный и изящный наклон вперед. Возвращается мода на декольте. Почти всегда оно кокетливо прикрывалось черными, белыми, разноцветными, серебряными и золотистыми кружевами тончайшей ручной работы. Форма и глубина выреза менялись.



Все зависело от прихоти очередной фаворитки. Сначала декольте имело форму овала, затем стало приоткрывать плечи и, наконец, к концу XVII в. приобрело вид неглубокого и неширокого квадрата — нововведение последней фаворитки Людовика XIV, умной и деспотичной маркизы Ментенόн.

Костюм украшали кружевами и разнообразными лентами: серебряными, переливающимися, двойными, полосатыми, атласными и др. Мода барокко требовала как можно больше лент и бантов. Бантами обычно отделывали платье от выреза до талии, образуя так называемую «лестницу». Причем банты сверху вниз уменьшались. Украшения и богатая отделка костюма располагались в основном спереди как и в мужском костюме, поскольку придворный этикет требовал в присутствии короля стоять к нему только лицом.
Женщины носили туфли на высоком выгнутом «французском» каблуке с очень узким, заостренным носком. Такие туфли требовали осторожной, плавной походки. Обувь обычно изготовляли из дорогих тканей — бархата и парчи, так как большая часть жизни знатных дам проходила в помещении, а поездки совершали в каретах, либо дам переносили в портшезах.



К низу корсажа с правой стороны дамы прикрепляли ленты или цепочки, а на них подвешивали необходимые для модной женщины аксессуары: зеркало, веер, флакончик с духами и т.д.
Новой деталью женского костюма середины века была съемная распашная юбка со шлейфом, имевшая не только декоративное, но и престижное значение — длина шлейфа зависела от знатности происхождения. Если требовали обстоятельства и этикет, шлейф носили пажи. Особо престижно было иметь пажей — негритят. Домашняя одежда в это время для женщин стала совершенно необходимой, так как хотя бы временно избавляла их от тяжелых выходных платьев. Стало модно принимать посетителей во время утреннего туалета в полупрозрачном пеньюаре, цветных тонких шелковых чулках и... курить!

Косметику применяли сверх меры, причем особенной популярностью пользовались черные мушки, которые дамы наклеивали на лицо, шею, грудь и другие интимные места. Мушки из черной шелковой ткани обычно представляли собой разнообразные геометрические фигуры или изображали сценки, порой весьма двусмысленные. Каждая мушка имела свое символическое значение. Так, мушка над губой обозначала кокетство, на лбу — величественность, в углу глаза — страстность.



 Иногда случайность становилась модной закономерностью: как-то в 1676 г. принцесса Элизабета Шарлотта Палатинская, супруга герцога Филиппа Орлеанского, страдая от холода в королевском дворце, накинула на плечи полосу соболей. Неожиданное и эффектное сочетание меха и женской нежной кожи так понравилось придворным дамам, что мода на прямые полоски меха, украшавшие плечи, — они получили название палантин (фр. palatine) — быстро распространилась во Франции, а затем и в Европе. В это время также появляются специальные дамские костюмы для верховой езды: длинная юбка, короткий кафтан и небольшая кокетливая треуголка.



В число модных аксессуаров как женских, так и мужских, входили - пояса, украшенные драгоценными камнями, золотой и серебряной бахромой; широкие перевязи, с начала века опустившиеся с бедра до уровня колена; щегольская трость с набалдашником; часы в виде луковиц; веера; флаконы с духами; нюхательные соли; длинные курительные трубки; косметические коробочки; шелковые, серебряные, оловянные и медные пуговицы к костюмам; шелковая и серебряная бахрома; шелковые зонтики с бахромой от дождя и солнца; маски и полумаски; перчатки (суконные с подкладкой, кожаные и шерстяные), обязательно пропитанные дорогими духами и украшенные лентами и кружевами; подвязки; шейные платки и серебряные пряжки к ботинкам.



 Особым шиком среди дворян считалось появиться на великосветском карнавале в разной обуви: одна нога обута в башмак со шпорой, другая — в мягкий сапог с пышным бантом. Кстати, именно в XVII в. обувь, наконец, стали делать на разные ноги, а не на одну и ту же, как раньше. По-видимому, это было связано с появлением высоких каблуков, требующих от обуви большей устойчивости. Дворяне обычно носили обувь белого либо черного цвета на высоких (до 7 сантиметров) красных каблуках и толстых пробковых подошвах, обтянутых красной кожей (позднее — красные туфли с желтыми каблуками). Предполагают, что моду на такую обувь ввел Людовик XIV, отличавшийся небольшим ростом. Туфли украшали узким бантом на подъеме и шелковой розеткой на носке. На охоту надевали высокие сапоги с раструбами— ботфорты.
Дополнительно о моде времен Людовика XIV: http://fashion.artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000000/st017.shtml О характерных для этого времени прическах "фонтанж" :http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%BE%D0%BD%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B6 О мужских париках "аллонж" : http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D0%BB%D0%BE%D0%BD%D0%B6_(%D0%BF%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%BA)